Дом ипатьевых в екатеринбурге. расстрел царской семьи в доме ипатьевых

Владельцы дома в XIX веке

Дом Ипатьева со стороны Вознесенского проспекта

Построенный в конце 1880-х гг. горным чиновником статским советником И. И. Редикорцевым, этот дом представлял собой каменный двухэтажный особняк. Место для строительства было выбрано на западном, самом крутом, склоне Вознесенской горки — примечательной возвышенности в Екатеринбурге. В 1766—1808 гг. на месте дома стояла деревянная Старо-Вознесенская церковь. Позже, там, где находился её алтарь, была сооружена часовенка, просуществовавшая до 1920-х годов.

Архитектура здания учитывала рельеф горки. Восточный фасад (обращённый на Вознесенский проспект) был одноэтажный, а западный (обращённый в сад) имел два этажа. К западной стене была пристроена веранда. В восточной части здания, которая углублялась в склон горы, имелся подвальный этаж. С подвального этажа имелся выход на южный фасад дома (обращённый на Вознесенский переулок). Длина дома составляла 31 м, а ширина — 18 м. Главный вход с Вознесенского проспекта, с восточной стороны дома. Главный фасад дома был расположен параллельно генеральному направлению фронта домов на проспекте, который в этом месте имел излом к востоку и шёл в сторону особняка Харитоновых-Расторгуевых, расположенного на самом высоком участке горы. Таким образом дом оказался несколько заглубленным по отношению к проспекту.

Дом располагался по адресу № 49/9 на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка (ул. Карла Либкнехта и ул. Клары Цеткин). В архитектуре этой постройки господствовавшие в то время псевдорусские элементы сочетались с уральскими мотивами и модерном.
В доме имелись водопровод и канализация, к нему были подведены электричество и телефонная связь. Внутренние помещения были богато украшены чугунным литьем, лепниной, потолки — художественной росписью.

Редикорцев недолго оставался владельцем дома, он был обвинен в коррупции, и чтобы поправить пошатнувшееся финансовое состояние в 1898 году продал дом золотопромышленнику И. Г. Шаравьеву (известному по делу торговцев «стреляными золотыми приисками»).

Первый комендант Ипатьевского дома

Первый комендант «Дома особого назначения» Авдеев был одним из рабочих. Соколов, которому впоследствии поручили вести дело о гибели императорской семьи, описывает Авдеева так: «обыкновенный тип испорченного фабричного рабочего, побывавший и в Петрограде, где четыре раза сидел в Крестах за пьяные дебоши и хулиганство и хвастался тем, что ни перед чем не останавливался в своей жизни, и всех, кто ему мешал, убирал со своего пути. Он всегда пьян или сильно навеселе».

Авдеев сопровождал императорскую чету и их дочь Марию по дороге из Тобольска в Екатеринбург и выполнил свою миссию с такой готовностью, что его сразу же назначили комендантом Ипатьевского дома. Авдеев начинал как шахтер, а затем стал механиком на заводе братьев Злоказовых; когда же завод национализировали и на место владельцев пришел рабочий комитет, его возглавил Авдеев.

Первый комендант «Дома особого назначения» занимал свою должность с 30 апреля по 4 июля 1918 года, когда его неожиданно сменил Юровский. Авдеев был грубым и резким человеком, и — как видно из показаний, данных следствию, — его недолюбливали даже его товарищи из охраны: он всеми способами пытался унизить узников, делая их жизнь невыносимой. Комендант жестоко ненавидел царя и говорил о нем со злобой, оскорблял его и называл «кровопийцей». Авдеев также любил выдавать себя за солдата или же хвастаться, приведя в Ипатьевский дом какого-нибудь «почетного» гостя и показывая ему узников.

Пока Авдеев был комендантом, Романовы лишились почти всего своего имущества, и впоследствии один из охранников скажет, что Авдеев и его люди начали выносить краденое мешками. Бесцеремонность была в порядке вещей: комендант даже позволял себе садиться за стол с узниками, докучал им и ел из их тарелок. Николай II, хотя и умел всегда владеть собой и ситуацией, весьма справедливо прозвал его «поганцем».

У императорской семьи не было ни минуты покоя. Авдеев приходил в Ипатьевский дом в девять часов утра и уходил в девять часов вечера, а в его отсутствие Романовых поручали заместителю Авдеева Мошкину, — «пьянчуга, воришка, самый последний рабочий» — такими словами его охарактеризовали товарищи с завода, о чем написано в книге генерала Дитерихса.

Николай Николаевич Ипатьев

Владелец дома Николай Николаевич Ипатьев

Военный инженер-строитель Николай Николаевич Ипатьев купил дом в начале 1908 года, заплатив прежнему владельцу 6 тысяч рублей. Семья Ипатьева жила в помещениях верхнего этажа, а в помещениях на нижнем этаже располагалась его контора подрядных работ.

27 (или же 28) апреля 1918 года Ипатьеву было предложено в двухдневный срок освободить особняк. Ввиду того, что тот был в отъезде, его личные вещи были заперты в кладовой рядом с подвалом, в котором позднее была расстреляна царская семья, подвал опечатали в присутствии хозяина. Считается, что выбор дома был обусловлен тем, что Николай Николаевич Ипатьев был хорошо знаком членам Уральского совета и в частности Якову Юровскому как видный представитель кадетской партии, после февральской революции входивший в состав местного комитета общественной безопасности.

На чердаках соседних зданий установили пулеметы, сам дом окружили двойным забором, по высоте превосходившим окна второго этажа, с единственной калиткой, перед которой постоянно дежурил часовой, внутри поместились два поста охраны, снаружи — восемь и таким образом, полностью подготовлен к приему Николая II, его жены и дочери Марии, в скором времени доставленных в Екатеринбург.

Расстрел семьи Романовых

Четвертого июля 1918 года Авдеева срочно сменил Юровский. А в это время Голощекин, влиятельный член Уралсовета и военком Уральской области, все еще находился в Москве по приглашению Свердлова: он отправился в столицу именно для того, чтобы решить вместе с руководителями «центра» участь Романовых.

В тот же день председатель Уралсовета Белобородов направил Голощекину телеграмму следующего содержания:

«Москва. Председателю ЦИК Свердлову для Голощекина. Сыромолотов  как раз поехал для организации дела согласно указаний Центра опасения напрасны точка Авдеев сменен его помощник Мошкин арестован вместо Авдеева Юровский внутренний караул весь сменен заменяется другим точка Белобородов».

Итак, официальным предлогом для смены руководства Ипатьевского дома была кража, и Мошкина арестовали, с тем чтобы придать большую достоверность этой версии.

Коменданта Авдеева и злоказовских рабочих, размещавшихся на верхнем этаже особняка, сразу же прогнали; с того момента все переменилось в Ипатьевском доме, и положение узников стало еще более ужасным.

Юровский и его заместитель Никулин расположились в «комнате коменданта», там же, где жили их предшественники. Юровский нес свою службу днем и, как Авдеев, предпочитал уходить на ночь в другое место.

Его комната под номером 3 в екатеринбургском отеле «Америка» получила печальную известность, так как именно там проходили все заседания, решившие судьбу Романовых. Вскоре после смены руководства в «Дом особого назначения» прибыли еще десять человек, ставших бойцами внутренней охраны; они поселились на первом этаже особняка.

Это были будущие палачи императорской семьи. Этих людей — десятерых солдат, вошедших в историю как «латыши», — Юровский сам присмотрел в местной ЧК. В то время в Екатеринбурге «латышами» называли не только отборных стрелков этой национальности, но и всех немецких и австрийских военнопленных, перешедших на сторону большевиков.

Солдаты из Прибалтики славились в России своими исключительными боевыми качествами: отлично подготовленные и приспособленные к жесткой дисциплине, они оказали большую помощь Советской власти.

Пока еще не удалось точно воссоздать последний состав внутреннего караула Ипатьевского дома: кто-то из охранников оставил на стенах особняка надписи на венгерском языке, а многие говорили с Юровским по-немецки. (Напомним, что во время первой русской революции комендант около года провел в Берлине.)

Новое руководство лишило Романовых последних надежд, и даже русские по национальности бойцы внешней охраны вели себя вызывающе по отношению к узникам. Юровский сократил число богослужений, и отец Сторожев смог совершить всего лишь одну или две литургии.

Прогулки в саду стали намного короче, и, проявив особую жестокость, комендант запретил Николаю II заниматься физической работой на свежем воздухе. Поставки продуктов из ближайшего монастыря тоже были практически прекращены, и монахиням разрешалось приносить узникам только молоко.

Юровский действовал хладнокровно и бездушно: он знал, что перед ним стоит задача убить императорскую семью и при этом не оставить следов. Необходимо было уничтожить трупы Романовых, не дав никаких зацепок сторонникам монархии.

Ночью 16 июля в Царя и его семью расстреляли в подвале дома.

Дальнейшая судьба

После расстрела дом, в связи с отступлением советской власти из города, вернулся в собственность Н. Н. Ипатьева. Тот же, окончательно решившись эмигрировать, продал его представителям Белой армии, после чего домом распоряжались военные (в том числе в нём располагался штаб Сибирской армии генерала Р. Гайды) и представители российского правительства.

15 июля 1919 года Екатеринбург был захвачен 28-й дивизией Азина. До 1921 года в доме Ипатьева располагался вначале армейский штаб, затем штаб трудовой армии, а после окончания Гражданской войны, начиная с 1922 года — общежитие студентов университета и квартиры советских служащих. В частности, здесь жил Ермаков Андрей Георгиевич, командир 6-го полка дорожно-транспортного отдела ГПУ Пермской железной дороги.

В 1923 году здание отдали Истпарту, там же разместился основной фонд Областного партийного архива, здесь же устроили Уральский филиал Музея Революции и Антирелигиозного музея — ими заведовал Виктор Быков, член партии большевиков с 1904 года и старший брат Павла Быкова, бывшего в 1917—1918 годах председателем Екатеринбургского Совета. Основным экспонатом Музея Революции была расстрельная комната в полуподвале, интерьер которой восстановили по фотографиям белого следствия и воспоминаниям участников событий. Туда водили экскурсии делегаций иностранных коммунистов и уральских пионеров, подвергая их сознание пролетарскому коммунистическому воспитанию.

Фотографии дома Ипатьева, обнесённого забором, печатались во многих советских изданиях (например, в книге «Екатеринбург за 200 лет», вышедшей в г.), сопровождаемые подписью «последний дворец последнего царя».

Музей Революции работал каждый день кроме понедельника и четверга с 12 до 18 часов, стоимость билетов составляла 5 коп. для экскурсантов, 10 коп. для членов профсоюза и 25 коп. для всех остальных. Правом на бесплатный вход обладали ученики школ, инвалиды и красноармейцы. В экскурсию по музею входило посещение подвала, где были расстреляны Романовы. В подвале была восстановлена стена, у которой были расстреляны Романовы (подлинную разобрали и увезли с собой отступающие белые войска). У этой стены разрешалось фотографироваться, чем, как полагают, воспользовались депутаты VI конгресса Коминтерна. Площадь перед домом была переименована в Площадь Народной Мести и на ней установили гипсовый бюст Маркса.

После 1932 года когда в Кремле было принято решение предать случившееся забвению, площадь переименовали в «Уральских комсомольцев» и против дома Ипатьева поставили памятник этим строителям советской индустрии.

В 1938 году здесь окончательно разместились, потеснив Музей Революции, экспозиции Антирелигиозного и культурно-просветительского музея.

Дом после 1957 года

В последующие годы в этом доме находились Совет безбожников, ректорат Урало-Сибирского коммунистического университета, общежитие для эвакуированных, отделение Института культуры, областной партархив.

Во время Великой Отечественной войны в доме хранились экспонаты коллекции Эрмитажа, которые были эвакуированы из Ленинграда, но музей революции продолжал существовать, и в подвальном помещении (вход с улицы Клары Цеткин) разместилась выставка, посвящённая русско-японской войне. Весьма подробно была рассмотрена судьба Второй эскадры и приведены красочные изображения её кораблей. В парадных помещениях находились экспонаты, имеющие отношение к Мировой войне, в том числе образцы трофейного оружия иностранного производства. Весьма натуралистично выглядел муляж трупа солдата, застрявшего в колючей проволоке.

В 1946 году картины были вывезены, Музей революции закрыт, его экспозиция частично передана местному историко-краеведческому музею, часть, один из филиалов которого открылся в Вознесенской церкви. Некоторое время после этого в доме Ипатьева действовала выставка образцов советского и трофейного оружия, применявшегося во время Великой Отечественной войны.

В том же 1946 году в здание въехал Областной партийный архив, затем учебный центр областного управления культуры. Часть помещений отошла местному управлению «Союзпечати», остававшиеся здесь до 1971 г». Подвал был превращен в хранилище.

В 1974 году по ходатайству Свердловского отделения Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры дом Ипатьева был присвоен статус историко-революционного памятника всероссийского значения.

«Считаю, что мы проявили гуманность»

Сегодня кровь стынет в жилах от этих воспоминаний, изложенных довольно будничным тоном, лишь иногда со вздохами (у Никулина) и нервным хихиканьем (у Родзинского).

Например, про царевича Алексея, которому на момент расстрела было 13 лет, Никулин вспоминает: «Мальчик был тут же. Правда, он долго ворочался, но во всяком случае с мальчиком было покончено быстро».

А вот слова Родзинского: «11 пуль проглотил, пока наконец умер. Алексей что-то так уж очень живучий парнишка. Между прочим, очень красивый парень был».

Царевич Алексей в 1916 году. Wikimedia

Старик Никулин не только не раскаивался, но даже заявил: «Я, например, считаю, что с нашей стороны была проявлена гуманность. Я считал, что если я попаду в плен к белым и со мной поступят таким образом, то я буду только счастлив».

(Записи есть в интернете: рассказ Никулина о подготовке и исполнении расстрела, полная беседа с Родзинским).

Послесловие[править]

Осенью 1932 года в доме Ипатьева побывал французский журналист П. Фредерикс:

Дом Ипатьева (советская открытка)

В 1970-е годы в ЦК КПСС был поднят вопрос о судьбе дома Ипатьева, занимался которым «сам» М. А. Суслов. В Свердловск был командирован министр внутренних дел Н. А. Щёлоков, который осмотрел дом, поднял материалы об убийстве, хранившиеся в областном архиве.

Пост. ЦК КПСС № П185.34 Секретно

от 4 августа 1975 г.

26 июля 1975

№ 2004-А

ЦК КПСС

О сносе особняка Ипатьева в городе Свердловске.

Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в г. Свердловске.

Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города. В нём размещается учебный пункт областного управления культуры. Архитектурной и иной ценности особняк не представляет, к нему проявляет интерес лишь незначительная часть горожан и туристов.

В последнее время Свердловск начали посещать зарубежные специалисты. В дальнейшем круг иностранцев может значительно расшириться, и дом Ипатьева станет объектом их серьёзного внимания.

В связи с этим представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города.

Проект постановления ЦК КПСС прилагается.

Просим рассмотреть.

Председатель Комитета госбезопасности Андропов.

Секретно

Постановление ЦК КПСС

О сносе особняка Ипатьева в гор. Свердловске

. Одобрить предложение Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР, изложенное в записке № 2004-А от 26 июля 1975 г.

. Поручить Свердловскому Обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка Ипатьева в порядке плановой реконструкции города.

Секретарь ЦК..

Обоснование о сносе особняка Ипатьева в городе Свердловске.

Решение о сносе дома было принято на заседании Политбюро ЦК КПСС 30 июля 1975 г. Предложение Ю. В. Андропова было принято единогласно.

Решение Политбюро «О сносе особняка Ипатьева в г. Свердловске» подписал Суслов, так как Л. И. Брежнев в это время находился в отпуске на отдыхе в Крыму.

Б. Н.Ельцин и Дом Ипатьева.

В момент принятия постановления Свердловский обком КПСС возглавлял Я. П. Рябов. Однако, окончательная директива откладывалась, и к моменту сноса на посту первого секретаря уже находился Б. Н. Ельцин.

Именно тогда Ельцин дал своё первое громкое обещание, публично заявив, что не допустит сноса Ипатьевского дома, в котором в 1918 г. были расстреляны Николай II с женой, детьми и слугами.

«Неожиданно получаю секретный пакет из Москвы. Читаю и глазам не верю: закрытое постановление Политбюро о сносе дома Ипатьевых в Свердловске. А поскольку постановление секретное, обком должен брать на себя всю ответственность за это бессмысленное решение», — писал он позже в своей книге «Исповедь на заданную тему».

Однако Ельцин лукавил. Пакет из Москвы с предписанием о сносе дома был получен летом 1975 г. Однако Я. Рябов указание центра не выполнил. К 1977 г. директива уже два года находилась в рабочем архиве обкома КПСС. Ельцину было нужно завоевать рейтинг перед руководством из Москвы и снос дома был проявлением такого служебного рвения. Дом сносили в авральной спешке в июле 1977 г. Лишь 3 августа 1977 г. свердловский горисполком специальным постановлением исключил его из реестра памятников истории и архитектуры.

Ни Б. Н. Ельцин ни Я. Рябов в своих воспоминаниях не объясняют причин не исполнения постановления в 1975 г. Американский историк Тимоти Колтон в своей монографии о Ельцине, изданной в России осенью 2013 г., ссылается на некое секретное письмо Л. И. Брежнева Б. Н. Ельцину с требованием сноса дома Ипатьева, однако, никаких ссылок на документ ни приводит. Более того, Т. Колтон пишет, что в момент сноса дома Ельцин находился в отпуске и поэтому к сносу прямого отношения не имеет.

Официальное решение о сносе и вовсе приняли через два месяца: 21 сентября 1977 г. было принято решение Городского исполкома Совета народных депутатов за № 351 о сносе дома, «учитывая неотложную потребность в реконструкции ул. Я. Свердлова и К. Либкнехта…», за подписью В. П. Букина.

Болезненный интерес

26 июля 1975 года стало переломным в судьбе Ипатьевского дома. В этот день из КГБ в Политбюро ЦК КПСС ушла секретная записка №2004-А «О сносе особняка Ипатьева в городе Свердловске». Есть смысл привести этот документ полностью:
«Антисоветскими кругами на Западе периодически инспирируются различного рода пропагандистские кампании вокруг царской семьи Романовых, и в этой связи нередко упоминается бывший особняк купца Ипатьева в г. Свердловске. Дом Ипатьева продолжает стоять в центре города. В нем размещается учебный пункт областного Управления культуры. Архитектурной и иной ценности особняк не представляет, к нему проявляет интерес лишь незначительная часть горожан и туристов. В последнее время Свердловск начали посещать зарубежные специалисты. В дальнейшем круг иностранцев может значительно расшириться, и дом Ипатьева станет объектом их серьезного внимания. В связи с этим представляется целесообразным поручить Свердловскому обкому КПСС решить вопрос о сносе особняка в порядке плановой реконструкции города. Проект Постановления ЦК КПСС прилагается. Просим рассмотреть». Под документом стояла подпись председателя Комитета госбезопасности Юрия Андропова.

Следователь Генеральной прокуратуры Владимир Соловьев, занимавшийся в 1990-х годах расследованием убийства царской семьи, рассказывал, что до КГБ дошли сведения, как каждый год в день гибели Романовых некие люди приходят к дому Ипатьева, крестятся и ставят свечки. Все это власти называли «болезненным интересом» и квалифицировали как «антисоветские демонстрации». Паломничества партийные боссы допустить не могли.

Прибытие императорской семьи в Екатеринбург

Расписка, выданная комиссару Яковлеву, удостоверившая передачу «груза».

Комиссар Яковлев прибыл в Тобольск, где размещалась царская семья, высланная в этот город Временным правительством, 24 апреля 1918 г. По заданию Свердлова, ему предстояло вывезти из города Николая II — как официально предполагалось, на суд, который собирались провести над ним в Москве.

Императрица пожелала ехать вместе с мужем, к ним же присоединилась великая княжна Мария Николаевна. Кроме того, царский поезд сопровождали камер-лакей Чемодуров и доктор Евгений Боткин.

Следователь белой армии Н. Соколов, на которого позднее было возложено расследование убийства царской семьи и слуг, считал, что Яковлев вел двойную игру, предполагая тайно доставить Николая II в расположение немецкой армии, его непосредственный начальник — Я. Свердлов — соответственно предполагал это как одну из возможностей, оставляя себе по обстоятельствам, возможность распорядиться о физическом уничтожении Романовых. Обстоятельства повернулись так, что вторая версия стала основной.

Так или иначе, екатеринбургские власти не пропустили поезд Николая II в Европейскую часть России. После безуспешной попытки вырваться через Омск и столь же безуспешных переговоров с Москвой, Яковлев был вынужден на станции Куломзино уступить свой «груз» екатеринбургским властям.

Царский литерный поезд, состоявший из пяти вагонов, подогнали первоначально к пассажирской станции Екатеринбург-1, при том, что неведомыми путями слухи о прибытии Николая, царицы и великой княжны разнеслись по всему городу, и на станции разыгралась следующая сцена: возбужденная толпа, винившая во всех своих бедах царя и царицу, готова была совершить самосуд над пленниками.

Как вспоминал позднее комиссар Яковлев:

Решительные меры состояли в том, что Яковлев послал к начальнику станции одного из своих людей, и пытаясь выиграть время, громко приказал готовить пулемёты. Толпа действительно отхлынула назад, но тот же вокзальный комиссар стал грозить выставить против пулемётов трехдюймовые орудия, которые Яковлев действительно мог видеть вдалеке на платформе. К счастью, начальник станции действовал быстро. Поданный на соседний путь товарный состав отрезал толпу, и царский поезд со всей поспешностью тронувшись с места, остановился на станции Екатеринбург-2 (в настоящее время — станция Шарташ).

А. Д. Авдеев со своей стороны уточнял, что речь шла о станции Екатеринбург-3 (нынешняя лесобаза на ул. Восточной), где их уже ожидали Голощекин, Белобородов и Дидковский, тогдашние руководители Уралсовета. Вокруг станции стояло плотное оцепление из солдат Красной армии. Здесь же Николаю, его жене и дочери приказано было разместиться в двух поданных к поезду автомобилях. Остальным следовало вернуться на главный вокзал, выгрузить багаж и далее действовать по указанию властей. Белобородов написал расписку о приеме «груза», с которой Яковлев позднее отбыл в Москву.

Из них в тюрьму отправили князя Долгорукова, у которого было найдено по официальным данным «80 тыс. рублей, частично мелочью» и карты Сибири с отмеченными на них дорогами, причем наличие их арестованный не мог внятно объяснить — из чего сделали вывод, что он принимал участие в намечавшемся побеге. Остальные были позднее препровождены в Ипатьевский дом.

В первом автомобиле разместились по воспоминаниям Авдеева, Николай II и Белобородов, и он сам, причем именно тогда, по дороге к дому Особого Назначения, как отныне стал именоваться Ипатьевский дом, Авдееву приказано было стать его первым комендантом.

По воспоминаниям Аничкова, у Дома также собралась толпа зевак, неведомыми путями успевшая прознать, что Николая II привезут именно сюда. Впрочем, её удалось достаточно быстро разогнать силами отряда сопровождения. Обращаясь к Николаю II, Белобородов произнес фразу, ставшую затем исторической: «Гражданин Романов, вы можете войти». Вслед за мужем в дом вошла Александра Федоровна, отметившая дверь своим «индийским знаком». Последней была Мария.

Здесь же, в доме, под предлогом того, что при выезде из Тобольска вещи заключенных не осматривались, им было приказано предъявить для осмотра багаж. Это вызвало резкий протест со стороны царицы, которую поддержал муж, объявив, как то вспоминал председатель Уралсовета П. М. Быков «Черт знает что такое, до сих пор всюду было вежливое обращение и порядочные люди, а теперь…» В ответ Николаю напомнили о его положении арестованного, пригрозив отделить от семьи и отправить на принудительные работы, в результате чего тот предпочел подчиниться.

В доме Ипатьева царская семья пробыла 78 дней, с 28 апреля по 17 июля 1918 г. В период их пребывания там большевики называли дом Ипатьева ДОНом — домом особого назначения.